Поезд последний раз дёрнулся и остановился. Несколько секунд вагон ещё и тихо покачивался, как будто противоестественно было для него, стоять на станции. Легкий сквозняк доносил утреннюю прохладу и запах стёртых тормозных колодок. Проводница лениво открыла дверь, дёрнула за рычаг и опустила ступеньки. Потом она протёрла рукоятки перил и медленно спустилась на платформу, освободив путь для высадки пассажиров.
– Стоянка поезда – 15 минут – громко объявила она.
Виктор стоял первым в очереди на выход. На его спине висел небольшой и почти пустой рюкзак. Он выходил на этой станции. За ним в тамбуре и в проходе толпилось ещё несколько человек, желающие выйти, размять ноги, покурить. На платформе суетились люди. Некоторые с сумками отыскивали свой вагон. Некоторые встречали родных. Некоторые продавали пассажирам вещи первой необходимости.
– Холодное пиво, сушёная рыба – слышалось с одной стороны.
– Пироги с капустой, пироги с картошкой, пироги с мясом – доносилось с другой.
– Сок, вода, пиво, мороженное – надрывалась какая-то старушка, тянувшая за собой внушительных размеров тележку.
Уверенным шагом Виктор прошёл мимо торговцев, поднялся на переход, ловко перепрыгивая через одну ступеньку, и остановился наверху. Наконец-то он опять был в этом городе. Да, этот самый город... Вид, открывавшийся на него сверху, был совершенно дрянным. Станция, платформы, железная дорога. Прямо внизу зелёная крыша поезда, на котором он только что приехал. На боковых путях несколько ржавых товарных вагонов. За ними старый полуразвалившийся склад. Ещё дальше гаражи – маленькие железные будки, утопающие в пыльной зелени. С другой стороны видна была привокзальная площадь, какая-то высотка, может быть гостиница, а вокруг частные дома, тоже скрываемые деревьями. Города, как такового, видно не было. Где-то вдалеке торчали только среди макушек тополей дымящиеся заводские трубы. Ещё можно было различить в одном месте позолоченный купол церкви и пару хрущёвских высоток. Над деревьями кружилась стая птиц. Облака были редки, через них то и дело проглядывало солнце. Оно было ещё не высоко, но грело землю, обещая один из последних тёплых деньков запоздалого бабьего лета.
– Молодой человек, вам такси? – обратился в Виктору мужчина крепкого телосложения в кожаной куртке и спортивных штанах.
– Спасибо, не надо – ответил тот. Зря он оказывается стоял так на переходе и оглядывался по сторонам, производя впечатление лёгкой добычи. Не дожидаясь ответа, да и не желая его, Виктор пошёл к лестнице, ведущей в город. Таксист не растерялся и увязался следом.
– Недорого, куда вам надо, машина вот здесь за углом. Центр, автовокзал? – не унимался он.
– Не надо, я местный.
– Не дорого, поехали.
– Сколько до автовокзала? – Виктор остановился и грубо посмотрел на своего преследователя.
– Двести рублей – ответил тот не моргнув глазом.
– Какой двести, тут пешком пять минут – Отрезал ему Виктор. И выдержав стратегическую паузу, продолжил уже мягко и спокойно – Говорю же вам, я местный.
Это был железный аргумент. Азарт в глазах таксиста потух, на лице выразилось нескрываемое разочарование, но оказавшись человеком воспитанным, он материться не стал. Уже пару секунд спустя его осаде подверглась тётя с большими клетчатыми сумками.
– Ой как здорово, я как раз собиралась такси искать, а вы меня сами нашли – донёсся до Виктора её ответ.
Молодой человек спустился тем временем с перехода и вышел на большую площадь перед станцией. Там было людно, стояли такси и маршрутки, были припаркованы машины. Останавливаться он не решился, чтобы снова не привлечь к себе внимания, и, быстро сориентировавшись, направился к маршруткам. Из кармана штанов он извлёк телефон, открыл его и посмотрел время. Было начало десятого. Обратный поезд отправлялся в седьмом часу вечера. Итак, в его распоряжении было 10 часов. Немного, но достаточно, должно хватить.
Машинальным движением Виктор засунул телефон обратно в карман, но вдруг вспомнил что-то и достал его снова. В меню он выбрал «сообщения», полистал немного и остановился на её папке. Сердце его едва заметно сжалось, дыхание затаилось, а на лице дёрнулась какая-то мышца. Но секунду спустя он переборол в себе эти чувства, глубоко вздохнул и нажал «выбрать». Папка открылась и на экране высветился список смсок, всего 627 штук. Это всё были её сообщения. Как давно он не читал их? Листая список, Виктор невольно остановился посреди площади возле какого-то грязного синего фиата, ничего и никого не замечая. Но вот и та самая смска:
«От вокзала 23 маршрутка до конечной там встречу чмоки»
Виктор поднял глаза. В двадцати метрах от него стояла 23 маршрутка. Она уже почти заполнилась и должна была отправится с минуты на минуту. Всё было точно так же как и тогда, два года назад. Та же ржавая вывеска со знаком остановки. Тот же киоск возле дороги. Те же пустые бетонные клумбы, отгораживающие проезжую часть от стоянки. «Цены поднялись», пронеслось у Виктора в голове. Он очень хорошо помнил, как отдал тогда водителю десятирублёвую купюру. Теперь проезд стоил 15 рублей.
«Котик ну где ты я заждалась уже», прочитал Виктор следующую смску. Ну да, он задержался ведь тогда на вокзале. Хотел ей цветы купить. Но возле вокзала их не продавали, и в поисках рынка ему пришлось обойти пол квартала. И то повезло, что вообще нашёл. Зато она его за такое промедление чуть не убила. Только цветами он её и задобрил. Вот такая она была.
Пока Виктор стоял, погружённый в свои мысли и воспоминания, маршрутка наполнилась и уехала. Он же отошёл в сторону, сориентировался и направился куда глаза глядят – вдоль одной из отходивших от площади дорог. Узкий пыльный тротуар вывел его на перекрёсток. Вперёд уходил проспект, ведущий к центру города. Улицы направо и налево вели в дебри частного сектора. От них расходились в обе стороны узкие неровные грунтовые дороги. Справа на углу одной из таких дорог Виктор заметил торчащую из-под земли ржавую «колонку», ручка которой была погнута и покошена, а из горлышка тонкой струйкой текла вода. Она попадала в металлический желоб и стекала к забитому мусором канализационному люку, вокруг которого образовалась большая лужа, отчасти перекинувшаяся и на проезжую часть. Некоторые машины притормаживали перед лужей, осторожно объезжая её. Другие и не думали сбрасывать скорость, поднимая на полном ходу тучу брызг, летевших обратно на тротуар.
Какая-то смутная ассоциация мелькнула в голове Виктора. Вид и место «колонки» показались ему знакомыми. Он повернул направо, подошёл к ней и стал задумчиво разглядывать лужу. Да, он проходил тут когда-то. Он был с ней. Но куда они тогда шли, зачем, и была ли это действительно та самая «колонка»? Да и какое это теперь имеет значение! Сейчас это уже всё равно. Менять обстоятельства поздно. Можно разве что поменять своё отношение к обстоятельствам. И для этого он здесь...
Идя дальше наугад, Виктор повернул налево и оказался среди частных домов. В глаза бросился старенький прогнивший деревянный забор. Вертикальные доски его были покрыты снизу толстым слоем пыли и грязи и держались, казалось, на одном только честном слове. Сверху состояние их было получше, так что в некоторых местах просматривались даже небольшими островками остатки облупившейся синей краски. Убогая избушка за забором представляла из себя ещё более угрюмое зрелище. Прогнутая по-середине крыша была вся в дырах. Одно окно было разбито, а второе и заколочено. Крыльцо тоже наполовину развалилось так что входная дверь, ещё чудом висевшая на своих петлях, располагалась в полуметре от земли. Двор был завален мусором, среди которого возвышались заросли травы. Было ясно, что в этом доме давно никто не жил и что служил он теперь приютом разве что для бомжей и наркоманов.
«У нас городок меленький, грязный, но ты его обязательно полюбишь» – значилось в одной из её смсок. Она оказалась права, как про состояние города, так и про любовь к нему. Ведь как не крути, было в этом разгроме что-то родное, коренное, русское...
Виктор пошёл дальше. К удивлению своему он обнаружил, что многие дома на этой улице были в похожем состоянии. Заселёнными казались только половина избушек. Их можно было отличить по ухоженным огородам, лаянью собак из-за забора, а иногда и по лёгкому дымку из трубы. Но и они были зачастую в весьма аварийном состоянии. Непонятно было, почему эти развалины не сносят и не стоят на их месте большие роскошные коттеджи из красного кирпича – дома, которые обычно позволяют себе «новые русские». Наверное, подумалось Виктору, в плане застройки города весь этот район должен быть снесён и месте его воздвигнут новый микрорайон с многоэтажными домами.
Вообще странно так получилось во многих советских городах. На месте города была когда-то просто большая деревня. Единственное, что положительно отличало её от остальных деревень – это близость железной дороги или реки. Но вот в новую пятилетку планируется построить тут большой завод. Для этого возводятся на окраине деревни обширные промзоны, а для их работников лепятся на скорую руку многоэтажные «хрущёвки». Но старый центр города так и остаётся похожим на деревню. Там стоят бедные честные дома, не снабжённые зачастую даже водопроводом и канализацией, обитатели которых живут отчасти и своими огородами. Специально для приезжих гостей проводилась косметическая обработка города: Застройщики сносили несколько рядов частных домов вокруг главных улиц и ставили на их месте ряд многоэтажек. Теперь бедноты окружающих районов видно не было, так что все были счастливы.
Такое отношение было типичным для того времени. Правда попиралась всеми возможными способами. Главное было сделать нужный вид, вовремя соврать, обмануть соседа и таким образом продвинуться самому. Лицемеры плодилось как тараканы. А честных людей система истребляла миллионами. Впрочем, а разве что-то изменилось с тех пор? Вроде бы настал капитализм, а правила игры нисколько не изменились. Как тогда надо было идти по трупам, так и сейчас. Ведь постоят через несколько лет на месте этих развалин элитные дома – и кто в них поселится? Всё те же мошенники, воры, интриганы. Поселятся лучшие из них – самые искусные, хитрые, везучие. Остальные уже давно за границей, за решёткой или на кладбище.
Самое обидное в том, что такое бывает и в отношениях близких людей. Виктор как мог старался избегать этого. Соврать чужому человеку для него не составляло труда. Но ей он старался говорить всегда одну только правду, быть с ней максимально честным и откровенным. При этом и в замен он ожидал и требовал того же. Не будь этого, всё могло бы выйти иначе. Ведь стоило только несколько раз соврать, пару раз слукавить и скрыть от неё свои сокровенные мысли, а также простить ей её ложь, даже когда он узнавал о ней от других... Но это было больнее всего, сознавать, что тебя обманывает человек, которому ты безоговорочно доверяешь. И если бы он был виноват перед ней в том же, простить ему было бы легче...
Виктор резко остановился и лицо его сжалось как будто в судороге. Ему было больно об этом вспоминать. Не очень приятно было ворошить в памяти то, о чём так долго так яростно пытался забыть. Но он приехал в этот город как раз для того, чтобы думать о ней. И глупо было бы сейчас отступать.
Думать? О чём тут было думать? Всё и так понятно. Всё, абсолютно всё, что можно было подумать о ней и об их непродолжительных отношениях, Виктор уже по несколько раз успел вспомнить, прокрутить в памяти, проанализировать. Только вот одно странно. Каждый раз у него при этом выходили новые выводы. Вроде бы внешне ничего не менялось. Но иногда ему хотелось пойти, упасть ей в ноги и просить прощения. Иногда наоборот, хотелось броситься на неё и душить, душить, душить. Но подобные крайности подолгу не засиживались у него в голове. Как правило они быстро сменялись более умеренными чувствами, типа лёгкой депрессии, самосожаления или наоборот, глубокого отвращения к самому себе. И в конечном итоге он всегда возвращался к тому, чтобы стараться о ней не думать. Но теперь он был в этом городе и должен был снова через всё пройти.
Ленка была, в принципе, класной девушкой. Встретились они довольно случайно. С его стороны это была любовь не с первого взгляда, но с первого свидания. Она бы красивой, да, но красивых девушек много. Но её манера вести себя, её речь, её отношение к жизни, всё это полностью заворожило Виктора. Она показалась ему открытой, оригинальной, но в то же время чем-то загадочной – качества, которые он больше всего ценил в женщинах. Он настолько часто вспоминал это первое свидание, что уже не мог отделить в памяти явь от фантазии. Он не мог уже вспомнить, что там на самом деле произошло, а что он выдумал потом. У него не получалось с точностью сказать, что он почувствовал уже тогда, а какие чувства проснулись в нём в последствие. Помнил Виктор отчётливо только одно: В тот вечер, по дороге домой, не оставляло его это странное чувство затаённого восторга, но в то же время глубокого недоумения и непонимания. Чувства боролись с разумом. Где-то глубоко внутри копошилась мысль, что это первое впечатление слишком хорошее, чтобы быть верным. Но думать тогда об этом не хотелось. Борьба была неравной и сомнение вскоре исчезло. Виктор оказался по уши влюблён. Он признал это, сдался и готов был теперь игнорировать все поучения разума, чтобы только добиться взаимных чувств от объекта своего обожания.
Добиться этих взаимных чувств оказалось на удивление просто. Ленка как-то особо и не сопротивлялась. Она не прогуляла ни одно из их первых свиданий. И совершенно не возражала, когда он стал называть её своей девушкой, лезть в её личную жизнь и диктовать условия. Скорее, она поступала точно также. Это первое время их отношений можно было бы охарактеризовать как борьбу за звание самого наглого. И обоим это нравилось. Ему это казалось выражением её оригинальности, ей – знаком его внимание и неравнодушия.
«Ты самый наглый парень, которого я когда-либо встречала», значилось в одной её смске. Невозможно было Виктору воспринять это признание иначе, как глубокий и искренний комплимент. И он как будто видел её перед собой, пишущую это сообщение, с широкой восхищённой улыбкой, сияющими наигранным гневом глазами и сотрясающейся частыми приступами смеха грудью. В таком состоянии она была просто великолепна...
Идя наугад через частный сектор, Виктор набрёл на перекрёсток с небольшой побелённой трансформаторной будкой. Сразу за ней начинался невысокий бетонный забор. Место это снова показалось ему знакомым. Они гуляли тут вдвоём. Это был городской парк. Отыскав глазами дыру в заборе, Виктор направился к ней, перемахнул одним неуклюжим прыжком через поваленную наполовину бетонную плиту и оказался на вытоптанной тропинке ведущей в глубину парка. Протиснувшись между кустами, тропинка вывела его на заросшую аллею. Некогда покрытая асфальтом, теперь она была вся в дырах и трещинах и поросла травой и мхом. Кусты по бокам аллеи наклоняли над ней свои ветки, так что невозможно было идти не задевая их. Странное это было место – вроде бы в центре города, но до невозможности запущенное. Даже отчасти жутковатое, показалось Виктору. Сработала привитая ему с детства боязнь наркоманов. Казалось, вот-вот из-за кустов может вылезти нехороший дядя и сделать что-нибудь плохое. И при этой мысли панически хотелось куда-то бежать. Но Виктор сдержался. Он знал, что ничего не произойдёт. Да, нормальные люди появлялись в этой чести парка редко. Да, по вечерам тут могли тусоваться разные неформалы. Да, без труда заметны следы ночных похождений, лежащие невпопад на земле: Бутылки пива, шприцы, презервативы. Но сейчас, в двенадцатом часу утра, тут никого нет и быть не может. И лучше обо всём этом не думать. Лучше подумать о чём-то положительном.
В истории с ней без труда можно было найти много хорошего. Виктору всегда приятно было вспоминать, как они познакомились. Он отмечал день рожденья и пригласил своих друзей и одноклассников. Одна из его одноклассниц, с которой он, в принципе, не особо то и общался, привела свою подругу. Это и была Ленка. Выпито было много, но Виктор почему-то отчётливо запомнил эпизод, когда он очень долго сидел и разговаривал с ней в углу на диване. Вечер удался.
Когда он на следующий день проснулся, время уже перевалило за обед. Посмотрев трезвым взглядом на разгромленную квартиру он понял, что на уборку уйдёт не один час, а убираться надо было, весь вечером возвращались предки. Почему-то он очень хорошо запомнил детали – или это потом он их нарочно вспомнил – он включил тогда компьютер, чтобы для начала немного расслабиться. Пока тот загружался, он сходил на кухню и скушал подсыхавшие в миске остатки салата Оливье, закусив холодной куриной ляжкой. Вернувшись снова к себе он открыл Контакт и обнаружил там двадцать новых сообщений. Столько ему никогда в жизни ещё не присылали. Поздравления с днём рожденья? Некоторые действительно оказались таковыми. Но многие поздравляли его с какой-то новой девушкой и спрашивали, кто она. Сначала Виктору подумалось, что его кто-то разыгрывает, но сообщения эти приходили от людей, незнакомых друг с другом. Изумление его продолжалось то тех пор, пока он не обнаружил, что в графе «Семейное положение» у него значилось «Есть подруга».
Это был кто-то из его гостей. Вчера комп был включен, а пароль от Контакта на нём сохранён. Кто-то вошёл и решил вот так пошутить. Смешно Виктору не было. С чувством юмора у него было всё в порядке, но так нормальные люди не шутят. Кто ненормальный был у него вчера дома? Выяснить это было проще простого: Браузер сохранил историю. Это оказалась та самая его новенькая знакомая.
Был бы это парень, он получил бы по роже. А как мстить девушкам? Виктор вдруг с восторгом обнаружил, что пароль к её аккаунту Контакта тоже сохранён на его компьютере. Знал ли он тогда уже, что делает? Наверное нет. Он просто хотел отомстить, позлить её, поприкалываться точно также над ней. Поочерёдно заходя то на свою, то на её страницу, он сначала сделал их друзьями, а потом записал, что они встречаются. Под конец, потирая руки от удовольствия, он послал её личное сообщение типа: «Ну раз мы с тобой встречаемся, то давай встретимся...». Пока он потом убирался, мыл посуду, выносил мусор, протирал пол, он всё время думал о своём поступке. Каждые пол часа заглядывая в Контакт, он с нетерпением ждал её ответа, гадая, насколько разозлил её, и был готов злить дальше, раз за разом меняя статус её отношений, пока она на догадается сменить пароль. Но ответ пришёл только на следующее утро. С удивлением Виктор обнаружил, что она согласна на свидание. «Семейное положение» своё она так и не изменила. Его изменил потом он же сам, пол года спустя.
Запущенной оказалась только одна половина парка. Другая была вполне опрятной, работающей и посещаемой. В выходной день народу тут было много. По широким дорожкам прогуливались мамы с колясками. На скамеечках сидели пенсионеры. У бордюров тусили подростки. В глубине среди деревьев располагались аттракционы: Детское колесо обозрения «Звёздочка», «Веселые горки», «Автодром». На нём они тогда катались с Ленкой. Он несколько раз врезался в неё, один раз она стукнулась об руль и пол часа после этого притворялась, что обиделась на него. Затем они пошли в комнату кривых зеркал, где ему пришлось уверять её, что она красива в любой форме, а самому слушать, в каких зеркалах он оказывается слишком толстым, а в каких у него слишком большая голова. А потом они ещё весь вечер, до темноты, катались на «Лодочках». Тогда этот аттракцион был неисправен, у него не работали тормоза, поэтому пользоваться им можно было бесплатно. Теперь же он оказался полностью раздолбан. Металлические перила изгороди были погнуты, рычаги тормозов отломаны, а от единственной ещё весящей на петлях лодочки остался только скелет и пара обугленных досок.
Было время обеда. Виктор зашёл в одно из небольших парковых кафе и заказал себе шашлык. Их жарили тут же на большом дымящимся мангале. Этот дым и этот запах нагнали на Виктора какие-то странные воспоминания, почти забытые фрагменты детства. Кажется, это было когда они всех семьёй отдыхали на Черноморском побережье. Там были мама, папа, сестрёнка, море, солнце и шашлык. Всё просто, радостно, и никаких проблем. Куда делось это время? Теперь Виктор был взрослым. Теперь он гораздо больше понимал. Теперь мир не казался ему таким уж радостным. И даже окажись он снова на море, он не смог бы больше восхищаться этому так, как в детстве. Ласковое солнце оказалось бы для него знойным, в чистом песке он замечал было только мусор, а шашлык, как и сейчас, раздражал бы его застревающими в зубах жилами.
Как у него получилось так деградировать? Постепенно ли развилось в нём такое отношение к жизни, или были конкретные происшествия, подтолкнувшие его на это? Ведь не мог же он уже быть законченным человеком. Не умерла же в нём ещё способность быть счастливым. Ведь был же он счастлив тогда, когда проводил с ней время в этом городе. И тот волшебный вечер, когда они допоздна катались на «Лодочках», он не сможет забыть никогда.
Его отношения с Ленкой оказались такими радостными, ярко пылающими, но кратковременными. Они догорели, и сожгли часть его самого. Уже тогда он сознавал, что они эти долго не протянут. Чем больше он узнавал её, тем больше понимал, насколько обманчивы оказались его первые впечатления. Она показалась ему открытой, общительной, человеком, с которым можно и посмеяться, и поговорить на серьёзные темы. И это было отчасти так. Но полная правда заключалась в том, что она просто любила поболтать. Она была одинакового откровенна со всеми, мало думала о последствиях своих слов, а секреты, которыми он с ней делился, почему-то вскоре переставали быть таковыми. Она показалось ему оригинальной, но это было просто потому, что он плохо знал людей. Многие из её поступков удивляли его в первое время. Но потом они стали повторяться и на третьем круге стали скучными и предсказуемыми. Она показалась ему загадочной – но очень скоро запас её секретов исчерпал себя. Он начал замечать совсем другие стороны её характера. Она оказалась капризной, наглой, несговорчивой. А когда у неё начинался ПМС, можно было вообще идти и прятаться. И поэтому со временем, не то, чтобы он перестал её любить, ценить её дружбу, восхищаться ей. Просто он понял, чисто интеллектуально, что вместе они быть не смогут. В нём снова произошла схватка чувств и разума. Она была гораздо более сложной, мучительной и затяжной, но как и прежде неравной. На этот раз победил разум.
«Что происходит, ты со мной почти не разговариваешь, что-то не так, ты на что-то обиделся?» – нашёл Виктор одну из её смсок этого периода. Должно быть она тоже понимала, к чему всё идёт. Но никто из них ничего не предпринял. Поэтому всё получилось, как получилось.
Выйдя из парка, Виктор направился в центр города. Было недалеко. Метров за сто до главной улицы частный сектор закончился и пошли многоэтажки с магазинчиками на нижних этажах. Неожиданно всё стало чисто и опрятно. Дырявая автомобильная дорога стала ровной брусчатой мостовой. По её обочинам возвышались невысокие стройные тополи, а тротуар был выложен плиткой. Разноцветные рекламные щиты требовали внимания прохожих. Цивилизация наступила так внезапно, что Виктор не сразу смог адаптироваться, и продолжал ещё некоторое время смотреть под ноги, опасаясь наступить в грязь. Но вот он прошёл небольшой скверик оказался на центральной площади. На ней возвышался памятник Ленину, а вокруг него располагалась симметричные дорожки со скамеечками и ухоженные клумбы с цветами. С одной стороны площади здание с шестью колоннами – городская мэрия, напротив здание с четырьмя колонными – кинотеатр.
Виктор присел на одну скамейку и его сразу же обступили голуби. Держась на расстоянии пары шагов, они громко воркотали и поглядывали на него. Молодой человек нагнулся, поднял с земли камешек и кинул его в сторону. Стая голубей, как один, устремилась за ним. Потолкавшись вокруг места падения они снова уставились на Виктора, решив, вероятно, что лакомый кусочек достался кому-то другому и надеясь на ещё одну подачку. Виктор решил не отказывать себе в удовольствии. Он снова поднял камешек и бросил. Голуби и на этот раз подыграли ему. Виктор поднял было третий камешек, намереваясь продолжать эксперимент до тех пор, пока его подопытные не поумнеют, но уловил вдруг осуждающих взгляд пенсионера на скамейке напротив. Ему вдруг стало неловко и стыдно. Резко поднявшись он пошёл прочь, швырнув камешек на газон. Краем глаза он заметил, как несколько голубей устремились за ним.
Насколько глупы эти твари! Они совершенно не умеют отличать подделку от подлинника, бросаются на всё, что им ни кинешь. И сколько бы раз неудача ни постигала их, они не перестают пытать счастье. Не так как люди. Они зачастую сдаются после одной неудачной попытки. Разочарование приносит боль, поэтому иногда проще вообще не прилагать усилий. Пассивность, замкнутость, одиночество – не редко это сознательный выбор людей. Если ничего не предпринимать, ни с кем не общаться, никого не любить – хуже тебе уже не станет. Но не станет и лучше. Поэтому в конечном счёте ещё неизвестно, кто из нас умнее, человек ли разумный, или безмозглый голубь.
Может быть Виктор слишком просто сдал Ленку? Может быть нужно было просто дать ей время? Может быть ему просто не хватало немного терпения? Да, она оказалось не той девушкой, о которой он всю жизнь мечтал. Но он любил её. Так может быть надо было дать ей шанс? Как бы то ни было, сейчас уже поздно передумывать. Так почему же такие мысли не оставляют его? Виктор на самом деле всегда искренне желал ей счастья, как до их разрыва, так и после. Именно поэтому, когда появился этот парень, Саша, начавший за Ленкой ухаживать, Виктор сам предложил ему помощь. Он подробно объяснил Саше, как с ней нужно вести себя, что ей нравится и чего в её присутствии необходимо избегать. Тот потом несколько раз благодарил Виктора за полезные советы.
«Прощай, на этот раз уже навсегда» – значилось в одной из последний Ленкиных смсок. Она была написана как раз после одного из спланированных им вместе с Сашей свиданий. Может быть поэтому Виктору и не было досадно, что Ленка так скоро забыла его. Ведь по крайней мере тут он преуспел.
Прогулка вдоль главной улицы города была путешествием во времени. Первые несколько домов были красивыми трёхэтажными строениями дореволюционного периода, но хорошо отреставрированными. Их пёстрые цвета и узоры предавали центру города уютный и опрятный вид. Но вот на смену им пришли угрюмые необлицованные пятиэтажки из большого тёмного кирпича, окружённые газонами с густым кустарником и вытоптанной травой. Ещё через квартал – какое-то неприметное здание с высоким бетонным забором, перекрёсток, а за ним – ряд блочных девятиэтажек. Наконец, заканчивая выставку современной истории России, красовалась за следующим перекрёстком одинокая башня многоэтажного элитного здания, обнесённого решётчатым забором с небольшим блок-постом на въезде.
Ещё пара кварталов пыльных частных домов вывела главную улицу на прибрежную пром-зону. По одной стороне дороги продолжал тянуться частный сектор, на другой выступали из-за заборов ржавые заводские цеха с высокими дымящимися трубами. Одну из боковых улиц Виктор узнал и повернул туда. Узкая разбитая грузовиками дорога протискивалась между заводом и каким-то складским помещением, потом преодолевала крутой спуск, проходила под железнодорожным мостом и выводила к КПП, перед которым была расположена конечная маршруток. Увидев её, Виктор ещё раз удостоверился, что память и чувство ориентира не подвели его. За остановкой начиналась выложенная бетонными плитами пешеходная дорожка. Она ныряла в узкое отверстие между двумя заборами, пробегала по постепенно расширяющемуся проходу и заканчивалась на большом городском пляже сразу за грузовым портом.
Пляж оказался забит загорающими. Было начало третьего. Солнце стояло высоко и его лучи, отражаясь в воде, ослепляли людей как сверху, так и снизу. Виктор свернул с дорожки и направился вдоль берега. Ноги увязали в горячем жёлтом песке, забивавшимся в кроссовки. Поднятая в воздух его шагами и резкими порывами ветра песочная пыль всё норовила попасть кому-нибудь в глаза. Чтобы облегчить продвижение, Виктор спустился почти к самой воде, туда, где песок был влажный. Подумав, он разулся, вытряхнул из каждого кроссовка по щепотке песка, закатал штаны и ступил в воду. Ноги обдало приятной свежестью. Тихие волны то поднимались до колен, то опускались до щиколотки. Щеки и ладони нежно поглаживало солнце. Казалось, стоит только поднять руки, и можно будет полететь. Но нет. Мечты о прекрасном светлом будущем никак не лезли Виктору в голову. Навязывались ему только мысли о тёмном, странном, и непонятном прошлом.
На этот пляж они пришли с Ленкой ещё в самый первый день его приезда. Тогда был тёплый летний денёк. Солнце то и дело пряталось за облака, поэтому народу было не много. Они сидели на покрывале друг напротив друга и просто болтали обо всём подряд. Поговорить было о чём – на тот момент они не виделись уже почти две недели. А потом оказалось, что на этот же пляж пришла после работы её мама с подругой. Они сидели совсем недалеко и наблюдали за молодой парой. Притом Ленка знала об этом, но не подала виду. Спустя несколько дней мама призналась ему в этом по секрету, уверяя, что она из самых чистых побуждений захотела взглянуть на него в такой вот непринуждённой обстановке, и что именно таким он ей очень понравился. Виктор тогда сдержался, но Ленке наедине высказал потом всё, что по этому поводу думал. Та призналась, что сама пригласила маму на пляж, но извиняться за это отказалась. Произошла серьёзная ссора. Это было прямо перед его отъездом. Они расстались так и не помирившись. Потом ещё весь вечер, пока он ехал в поезде, они ругались смсками. Точнее, она слала ему каждые пол часа сообщения, а он не особо трудился на них всех отвечать. С женской логикой ведь не поспоришь.
«И запомни на будущее: У меня от мамы секретов нет. Если ты меня любишь, ты должен и её полюбить.» – писала она. И ещё: «Мама для тебя так много сделала, а ты неблагодарный, хочешь от неё избавиться. Дурак». А Виктор читал их и всё больше убеждался, что это было начало конца.
Медленным шагом молодой человек прогуливался вдоль берега, ступая босиком по мокрому песку, неся кроссовки в руке. Волны то и дело захлёстывали на берег, накрывая его ноги. Мелкие камешки забивались между пальцами. Чтобы выскрести их, Виктор проводил ногой по песку, оставляя на нём борозды от пальцев. Но уже следующая волна полностью размывала все его следы. Почему так не могло быть в жизни? Почему воспоминания так просто не смываются временем? Почему чувства больше напоминают камни, чем песок: Да, вода точит и камень, но для этого требуются сотни лет. В распоряжении же Виктора столько времени не было.
Одно утешало: Не он один был во всём виноват. Это она часто вела себя нетактично. Это она отпугивала его слишком поспешными выводами. Это она ничего не сделала, чтобы спасти их отношения... Ведь в конце то концов, Виктор ни разу даже не предлагал ей стать его девушкой. Всё вышло как-то само собой, без особых на это усилий с его стороны. Тем более далёк он был в то время от мысли сделать ей предложение. Но она вела себя с ним не иначе, как невеста: Рассказывала ему, о каком она мечтает свадебном платье, показывала, какие ей нравятся дома и даже пыталась придумать имена их будущим детям. Виктора эти разговоры всегда очень смущали. Он не знал как правильно и доступно объяснить ей своё понимание вещей: Так, чтобы прекратить эти разговоры, но не остудить её пыла. Поэтому он старался в таких случаях просто промолчать и как можно скорее сменить тему, в душе мучаясь от её нечувствительности. Она же в свою очередь обижалась на его молчание, принимая его за проявление мужского пофигизма, за нежелание понять её и за неспособность разделить с ней её сокровенные мечты. И на этой почве тоже часто возникали ссоры. Мог ли он что-нибудь сделать, чтобы избежать их? И кто бы виноват, что ничего сделано не было? И если Ленка виновата уж точно не меньше, чем он, как же тогда получилось, что он теперь мучается, а она...
Песочный пляж закончился. Дальше шла щебёночная насыпь с выложенной плитками дорожкой. В одном месте прямо из-под насыпи торчала железная труба, свисавшая над водой. Виктор сел на неё, сполоснул от песка ноги и свесил их сушиться. Мысли снова унесли его куда-то вдаль, в самой начало, в тот незабываемых день, когда он познакомился с Ленкой. И потом снова по порядку покрутились в памяти их первые свидания, эта эйфория влюблённости, это ощущение свободного полёта. Потом и последовавшие за ними первые ссоры и разочарования, которые тогда ещё объяснялись неповторимой случайностью, и так легко было летать, веря в эту очевидную ложь. Но потом и более крупные ссоры и более глубокие разочарования и последующее за ними назойливое и неприятное ощущение силы притяжения, парализующего крылья. И наконец пробуждение... Оно произошло в самом буквальном смысле этого слова. Когда он вернулся тогда домой из этого города, он уже понимал, что всё кончено. Но несмотря на это они ещё встречались с Ленкой около месяца. Он всё ждал подходящего времени, думал, что ещё не созрел для решительных действий, до последнего сомневался. Но вот в одно утро он проснулся и понял, что нужно действовать. Что ждать больше нельзя. Что тянуть время бесполезно. Сознавая, что совершает столь же необдуманный поступок, как и тогда, когда пригласил её первый раз на свидание, он нашёл в себе смелость сделать этот шаг. Он порвал их отношения...
Она, казалось, вполне спокойно восприняла его слова. Тогда, в его присутствии, она просто одарила его глубоким, серьёзным и немного удивлённым взглядом, а потом повернулась к нему спиной и ушла. Чувства её в тот момент он разгадать не смог. Била ли она потом посуду, плакала ли в подушку, жаловалась ли своим подругам – об этом он так никогда и не узнал.
Зато с самим Виктором началось что-то ужасное. Он только тогда вдруг осознал, столько Ленка для него значила. Все его мысли, все мечты, все планы на будущее, всё подсознательно оказалось переплетённым с ней. За эти пол года она заняла то место безликой любимой, которое он столько лет лелеял в глубине души. Она оказалась предметом его сокровенных мечтаний, сформированных ещё задолго до знакомства с ней. И всё, что он ни делал в последнее время, что бы ни планировал, о чём бы ни мечтал, всё это было связано с ней. И теперь всё то, что он строил годами, рушилось, теряя под собой почву: Рушилось неожиданно, рушилось стремительно, рушилось до основания. И не было никакой возможности на быстрое восстановление.
Первые несколько дней Виктор ходил, погружённый в глубокую депрессию. Думать он мог только о ней. Но если раньше такие мысли доставляли удовольствие, теперь они ещё больше удручали. Ему казалось, что жизнь закончилась. Что из создавшегося тупика никакого выхода нет. И что никогда никого не способен он будет больше полюбить так, как любил Ленку. Чувства эти постепенно перерастали в отвращение к самому себе и к ней. К ней, потому что она забрала часть его сердца и вовсе не собиралась отдавать его обратно. К себе, потому что он ничего не мог с собой поделать. Так на четвёртый день он вдруг понял, что ненавидит её всем своим существом. Это новое открытие вернуло ему самоуважение. Он успокоился, остыл, внушил себе, что он сильный и сможет с этим справится. Теперь он старался пресекать все мысли о ней, а когда они приходили, вспоминать в ней всё самое плохое: Её скверный характер, её бездумность и легкомысленность, её пухлую рожу по утрам, без причёски и макияжа. В какой-то момент Виктор даже сам удивился, сколько дурного он смог про неё вспомнить. Но и эти старания оказались напрасными. Неделю спустя он осознал, что не может без неё жить. Но жить надо было. Возвращаться к ней и просить прощения ему не позволяла гордость. И тогда он обратился к тому, что от неё осталось: Её смскам. Он снова и снова перечитывал их. Воображал, что их отношения продолжаются. Страдал от осознания неосуществимости своих фантазий. Ненавидел себя за непоследовательность. И всё равно снова перечитывал её сообщения. Так, постепенно, он начинал свыкаться с мыслью, что из этого состояния ему ещё долго не выйти. Говорят, влюблённость со временем проходит. Оставалось только ждать, ведь со своей природой не поспоришь.
И действительно, время делало своё дело. Через пару месяцев не вызывала у него уже отвращения мысль, иметь когда-нибудь другую девушку. Постепенно возвращались старые мечты в которых любимая снова была безликой. Всё слабее сжималось его сердце, когда он видел её фотографию или слышал её имя. Всё реже он вообще вспоминал о ней, а когда это случалось, всё сильнее притуплялась боль потери и всё возрастала трезвость оценки их отношений. И всё больше проходило времени между случаями, когда он, просматривая свой телефон, останавливался на папке с её сообщениями. И вот теперь, два года спустя, когда ему снова надо было оживить в себе все эти старые мысли и чувства, ему даже пришлось приехать сюда, в её родной город, пройтись по местам, с которыми ассоциируется только она, напрячь своё воображение. И что он при этом чувствовал? Той депрессии не было. Была небольшая грусть, некоторая ностальгия, но также и чувство облегчения. И если что-то стало ему ясно сегодня, так это то, что всё прежнее прошло, прошло окончательно и бесповоротно.
Виктор поднялся с трубы, обулся и пошёл дальше вдоль берега. Сразу за насыпью начинались огороды частных домов. Это был тот самый район. Ещё с утра, с самого того момента, когда он стоял перед маршруткой на вокзале, он знал, куда будет направляться и какова будет его конечная цель. Окончательное решение он постоянно откладывал и оставлял за собой право свернуть с намеченного маршрута. Но гуляя по городу, делая большие круги, останавливаясь, растягивая время, он после каждого этапа неизменно оказывался всё ближе к этому месту, как будто тянуло его сюда огромным невидимым магнитом. И теперь, когда он находится в паре кварталов от её дома, откладывать больше не имело смысла. Нужно было приводить свой замысел в исполнение.
У большого ветвистого дуба был узкий проход между заборами. Ещё раз взглянув на широкую спокойную реку, Виктор протиснулся в него, преодолел несколько десятков метров по грязной влажной тропинке и вышел на её улицу. Сердце как-то тревожно забилось, но он не сбавил шаг. Улицу эту Виктор помнил хорошо: Неровная грунтовая дорога, яблоневые деревья по обочинам, сырость, доносящаяся с огородов. Под одним забором залаяла собака. Гавкала она лениво и негромко, но разбудила своих родичей на соседних участках. Со всех сторон поднялся визг, тявканье и лаяние. Особенно отличилась одна овчарка, дико прыгавшая и рвавшаяся на цепи, всего несколько сантиметров не доставая пастью и лапами до прутьев забора. Но какую бы злую морду она не стоила, было понятно: Она рада любому случаю вылезти из конуры, размять мышцы и добросовестно выполнять свою работу.
После первого перекрёстка дорога расширилась. Теперь на ней кое-где виднелись остатки асфальта. Следующим был перекрёсток с главной дорогой, и его оказалось уже непросто перейти из-за потока машин. А вот и тот самый дом: Маленькое деревянное строение за высоким зелёным забором. В нём Виктор прожил тогда четыре дня. Через эту железную калитку входил и выходил бесчисленное количество раз. А там, в глубине сада, стояли те самые сливовые деревья, на которые он залезал. Сколько он собрал тогда вёдер слив? Шесть, кажется. На прощание её мама испекла ему в дорогу сливовый пирог. Приятная была эта женщина. Жаль только, зря старалась. И чем же всё-таки он ей тогда так понравился?
Виктор остановился и стал рассматривал её дом. Он не боялся, что его заметят и узнают. Ни Ленки, ни её мамы в городе не было, это он точно знал. Не было тут и её ближайших подруг, с которыми она успела тогда его познакомить... Поэтому он просто стоял и смотрел. И чем больше он смотрел, тем яснее понимал, что дом этот был для него просто строением. Совсем не те чувства возникали в нём, каких он ожидал. С этим зданием были связаны некоторые приятные воспоминания. Также и некоторые неприятные. Но Виктор не чувствовал ни ностальгии, ни отвращения. Было просто тупое безразличие. Точно также он мог смотреть и на любой другой дом в стане.
Это была победа! Эмоционально Виктора с этим домом ничего больше не связывало. От привязанности к Ленке осталось больше воспоминаний, чем реальных чувств. Впереди была жизнь без неё, и это радовало. Многого Виктор ждал от поездки в этот город. Многого и опасался. И вот, ожидания сбывались, а опасения не оправдывались. Миссия была выполнена, цель достигнута, намерения осуществлены. Притом всё получилось самым наилучшим образом.
Обрадованный, Виктор бодро зашагал дальше. До отправления поезда оставалось немногим больше двух часов. Без труда найдя конченую маршрутки, он сел на неё и поехал обратно в город. Погуляв ещё немного по центральным улицам, он нашёл супермаркет и купил себе на ужин колбасу и буханку хлеба, половину которой он тут же скорми голубям на центральной площади. Потом молодой человек ещё долго сидел на лавочке напротив цветочной клумбы, наблюдал за прыгающими по асфальту детьми и мечтал о будущей счастливой жизни.
В опоздавший на пол часа поезд Виктор залез уже изрядно уставшим. Болели ноги – он давно уже не ходил так много. Но настроение было самым замечательным. Забравшись к себе на верхнюю полку, он лёг на живот и стал наблюдать, как дёрнулся первым толчком поезд, как начал он набирать скорость, как поползли мимо пыльные исписанные графитчиками гаражи и заборы. Потом был мост через реку, за которым начались бескрайние русские поля и леса. Виктор достал телефон. Часы показывали пол восьмого. Солнце постепенно снижалось и облака на горизонте уже начинали краснеть. Где-то там, дома, входила в самый разгар свадьба Ленки с этим парнем Сашей. Но мысль о ней приглашённый одним из первых Виктор воспринял на этот раз совершенно спокойно. Для того именно он игнорировал приглашение и поехал в этот день в её родной город, чтобы ещё раз разобраться в своих чувствах. И теперь всё было ясно. Он был свободен. Жизнь могла продолжаться.
В меню телефона Виктор выбрал «сообщения», полистал немного и остановился на её папке. Сердце его едва заметно сжалось, дыхание затаилось, а на лице дёрнулась какая-то мышца. Но секунду спустя он переборол в себе эти чувства, глубоко вздохнул и нажал «удалить».
English
Русский
Deutsch
Svenska